Неточные совпадения
Когда Обломов не обедал дома, Анисья присутствовала на
кухне хозяйки и, из любви к делу,
бросалась из угла
в угол, сажала, вынимала горшки, почти
в одно и то же мгновение отпирала шкаф, доставала что надо и захлопывала прежде, нежели Акулина успеет понять,
в чем дело.
Он не знал, что делать, отпер дверь,
бросился в столовую, забежал с отчаяния
в какой-то темный угол, выбежал
в сад, — чтоб позвать кухарку, зашел
в кухню, хлопая дверьми, — нигде ни души.
Мы вбежали с Тришатовым
в кухню и застали Марью
в испуге. Она была поражена тем, что когда пропустила Ламберта и Версилова, то вдруг как-то приметила
в руках у Ламберта — револьвер. Хоть она и взяла деньги, но револьвер вовсе не входил
в ее расчеты. Она была
в недоуменье и, чуть завидела меня, так ко мне и
бросилась...
Самый чувствительный состоял
в том, чтобы спрятать на
кухне двух дворников, — они
бросятся на Лопухова по данному сигналу и исколотят его.
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю,
бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену,
бросилась опять к шкапчику,
бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять
в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая
в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается,
в кухню не попала, а очутилась
в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Этот крик длился страшно долго, и ничего нельзя было понять
в нем; но вдруг все, точно обезумев, толкая друг друга,
бросились вон из
кухни, побежали
в сад, — там
в яме, мягко выстланной снегом, лежал дядя Петр, прислонясь спиною к обгорелому бревну, низко свесив голову на грудь.
Набат точно вымел весь народ из господского дома, остались только Домнушка, Катря и Нюрочка, да бродил еще по двору пьяный коморник Антип. Народ с площади
бросился к кабаку, — всех гнало любопытство посмотреть, как будет исправник ловить Окулка. Перепуганные Катря и Нюрочка прибежали
в кухню к Домнушке и не знали, куда им спрятаться.
Он ошибся именем и не заметил того, с явною досадою не находя колокольчика. Но колокольчика и не было. Я подергал ручку замка, и Мавра тотчас же нам отворила, суетливо встречая нас.
В кухне, отделявшейся от крошечной передней деревянной перегородкой, сквозь отворенную дверь заметны были некоторые приготовления: все было как-то не по-всегдашнему, вытерто и вычищено;
в печи горел огонь; на столе стояла какая-то новая посуда. Видно было, что нас ждали. Мавра
бросилась снимать наши пальто.
Я плюнул ему
в лицо и изо всей силы ударил его по щеке. Он хотел было
броситься на меня, но, увидав, что нас двое, пустился бежать, схватив сначала со стола свою пачку с деньгами. Да, он сделал это; я сам видел. Я бросил ему вдогонку скалкой, которую схватил
в кухне, на столе… Вбежав опять
в комнату, я увидел, что доктор удерживал Наташу, которая билась и рвалась у него из рук, как
в припадке. Долго мы не могли успокоить ее; наконец нам удалось уложить ее
в постель; она была как
в горячечном бреду.
Но мы уже входили. Услышав еще из
кухни голоса, я остановил на одну секунду доктора и вслушался
в последнюю фразу князя. Затем раздался отвратительный хохот его и отчаянное восклицание Наташи: «О боже мой!»
В эту минуту я отворил дверь и
бросился на князя.
Мы оба тотчас поняли, что она умерла, но, стиснутые испугом, долго смотрели на нее, не
в силах слова сказать. Наконец Саша стремглав
бросился вон из
кухни, а я, не зная, что делать, прижался у окна, на свету. Пришел хозяин, озабоченно присел на корточки, пощупал лицо кухарки пальцем, сказал...
— Выкинул! — воскликнул учитель и
бросился на
кухню; а когда он через полчаса вернулся назад, то Дарья Николаевна была уже
в таком ослепительном наряде, что учитель, увидав ее, даже пошатнулся и схватился за печку.
Оскорбленная
в своих правах супруга кинулась назад по коридору и, вбежав
в кухню,
бросилась к столу. Долго она шарила впотьмах руками по большому ящику,
в котором кишел рой прусаков, и, наконец, нашла именно то, что ей здесь было нужно.
Однажды он проснулся на рассвете, пошёл
в кухню пить и вдруг услыхал, что кто-то отпирает дверь из сеней. Испуганный, он
бросился в свою комнату, лёг, закрылся одеялом, стараясь прижаться к сундуку как можно плотнее, и через минуту, высунув ухо, услышал
в кухне тяжёлые шаги, шелест платья и голос Раисы Петровны...
Даже наша Муха начала находить, что мух развелось слишком много, особенно
в кухне. По вечерам потолок покрывался точно живой, двигавшейся сеткой. А когда приносили провизию, мухи
бросались на нее живой кучей, толкали друг друга и страшно ссорились. Лучшие куски доставались только самым бойким и сильным, а остальным доставались объедки. Паша была права.
Норку застали очень рано поутру у
кухни и гнались за нею до реки,
в которую она будто бы
бросилась и нырнула.
У двери
в кухню она глубоко вздохнула, еще плотнее закутала лицо, отворила дверь и
бросилась через
кухню, как сквозь огонь, выбежала на двор, на улицу и быстро пошла по тротуару, сжав зубы, сдерживая биение сердца.
Когда Егорушка с какой-то оторопью
бросился к себе
в кухню жарить антрекот для Ивана Павлыча, Половецкий разговорился с братом Павлином и узнал удивительные новости.
Степан, дюжий парень, состоявший
в должности лакея,
бросился сломя голову
в палисадник и хотел было схватить Муму, но та ловко вывернулась из-под его пальцев и, подняв хвост, пустилась во все лопатки к Герасиму, который
в то время у
кухни выколачивал и вытряхивал бочку, перевертывая ее
в руках, как детский барабан.
В 1800-х годах,
в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось
в наше время, —
в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая
в Петербург
в повозке или карете, брали с собой целую
кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили
в пожарские котлеты,
в валдайские колокольчики и бублики, — когда
в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах
в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты
бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, —
в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, —
в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.
В комнате было темно; фельдшер толкнулся
в дверь — заперта; тогда, зажигая спичку за спичкой, он
бросился назад
в сени, оттуда
в кухню, из
кухни в маленькую комнату, где все стены были увешаны юбками и платьями и пахло васильками и укропом, и
в углу около печи стояла чья-то кровать с целою горою подушек; тут, должно быть, жила старуха, Любкина мать; отсюда прошел он
в другую комнату, тоже маленькую, и здесь увидел Любку.
Холодная вода освежила его, он утерся и, не сказав ни слова, не поблагодарив даже свою сестру милосердия, схватил шапку, подхватил на плечо шубу, поданную ему Пселдонимовой, и через коридор, через
кухню,
в которой уже мяукала кошка и где кухарка, приподнявшись на своей подстилке, с жадным любопытством посмотрела ему вслед, выбежал на двор, на улицу и
бросился и проезжавшему извозчику.
Я вышел
в кухню. Отец стремительно
бросился подать мне пальто.
Исчезновение ее удивило всех, и все
бросились отыскивать ее, кто куда вздумал. Искали ее и на
кухне, и
в сенях, и
в саду, и на рубежах на поле, и даже
в темной церкви, где, думалось некоторым, не осталась ли она незаметно для всех помолиться и не запер ли ее там сторож? Но все эти поиски были тщетны, и гости, и хозяева впали
в немалую тревогу.
Катерина Астафьевна
бросалась то на огород, то за ворота, крича: «Ах, господи, ах, Николай угодник, что делать?» Синтянина же, решив взять ни на что несмотря больного к себе, побежала
в кухню искать слугу Подозерова, а когда обе эти женщины снова столкнулись друг с другом, вбегая на крыльцо, вопрос уже был решен без всякого их участия.
Опять задача для Гриши: жила Пелагея на воле, как хотела, не отдавая никому отчета, и вдруг, ни с того ни с сего, явился какой-то чужой, который откуда-то получил право на ее поведение и собственность! Грише стало горько. Ему страстно, до слез захотелось приласкать эту, как он думал, жертву человеческого насилия. Выбрав
в кладовой самое большое яблоко, он прокрался на
кухню, сунул его
в руку Пелагее и опрометью
бросился назад.
Однажды Петр, Катин муж, пьяный, долго и жестоко колотил Катю, потом тут же
в кухне, сидя, заснул, положив голову на стол. Петенька решил избавить Катю от этого зверя. Взял полено, подкрался и с размаху ударил Петра по голове. Петр вскочил,
бросился на Петеньку, Петенька испугался и убежал, а Петр с залитым кровью лицом опять заснул.
Убийца
бросился вон из спальни, выбежал из флигеля и прибежал
в кухню.
Стряпуха
бросилась на
кухню, Оля побежала
в погреб.
Такая торопливость необходима, потому что иначе она
бросилась бы
в ноги к хозяйке и стала бы просить прощения, и тогда репутация ее пала бы на
кухне и пронеслась бы позором по всей родной деревне.